Постоянны в голове эти мысли о тебе...
Мэллори | Mallory
[Американская история ужасов | American Horror Story]
Билли Лурд / Billie Lourd
ведьма
ОПИСАНИЕ ПЕРСОНАЖА:
• Ученица Академии мисс Робишо для одаренных юных дам, ведущая род из Салема.
• Я помню, как увидел тебя впервые. Лос Анджелес. Тебе было... сколько? Пятнадцать? Шестнадцать? Еще не было черной униформы, шляпы и покрасневших глаз. Ободок на светлых волосах с позолоченными розами, кружевное платье, будто из другой эпохи. Ты сидела на втором этаже туристического автобуса, остановившегося перед проклятым домом — и была одной из тех, кто не просто слушал, но понимал каждое слово. Я помню, как смотрел на тебя из окна, укрывшись за шторой — и не мог отвести взгляд. А потом ты повернула голову и посмотрела прямо на меня.
• Я знаю, что снился тебе — ты считала это проклятьем? Или блажью собственных гормонов? Я создавал для тебя сны, полные цветочных лепестков и хрупкости бабочкиных крыльев. Оживлял картины с гравюр Доре и полотен Боттичелли — чтобы показать тебе мир, который знал я. Меня окружал дом, полный призраков, но он полнился и историями, искусством, тайнами. Я желал поделиться с тобой всем прекрасным, что отыскал в его проклятых стенах.
• Мэллори. Тебе было семнадцать, когда я лишился дома. Не зная, как теперь измерить свой возраст, я ориентировался лишь на твои годы. Ты стала моим сном, идеалом, недостижимой мечтой, влекущей все дальше. Все дальше от тебя, чтобы в итоге сорваться и все равно оказаться как можно ближе. Окна снимаемой мною комнаты выходят на двор академии для юных дам. Академии для ведьм, которых я должен ненавидеть.
• Ты исцеляешь все, к чему прикасаешься. Сломанные крылья несчастных птиц, изувеченную каким-то садистом кошку. Однажды ты исцелила одну из своих подруг, когда та подавилась пирожным. Это была бы такая нелепая смерть — если бы не ты.
• Ты любишь гулять по городу в свободное от занятий время. Я то и дело ловлю твой силуэт, теперь неизменно затянутый в строгое черное платье, то на углу Первой Улицы, то на летней веранде кафе. Ты читаешь — об искусстве, истории, о науке. Я с удивлением обнаруживаю в библиотечных книгах твои пометки. Твой почерк изящен, как ты сама.
• Я прихожу к тебе в каждом сне, боясь показаться на глаза. Рисую картины райских садов, слушаю твой голос, говорю с тобой через шелест ветра и деревьев. Ты мое наваждение, Мэллори.
• Как мне суждено было с рождения уничтожить мир, так тебе — быть его спасительницей. Чем ярче пылает свет твоей магии, тем больше угасает моя тьма. Как в глупой детской сказке, ни один из нас не может жить, пока жив другой. И все же... я вновь прячусь за шторой, наблюдая из окна. Как ты смеешься, бегая по дворику академии, как склоняешься сорвать розу... и белый цветок в твоих руках окрашивается небесной синевой.
ВЗГЛЯД В БУДУЩЕЕ
(планы на игру / наигранная история / хедканоны / всё, что соигрок должен знать)
Я с нетерпением и ужасом жду момента, когда ты поймаешь мой взгляд, как когда-то. Узнаешь ли ты меня? Человека, плетущего твои сны так, как иные плетут веревку? Человека, что следит за тобой, слушает твой голос, живет каждым твоим дыханием...
Ты — моя одержимость, мое спасение. Та, кто должен стать моей смертью. Я должен тебя ненавидеть, но не могу. Но ты... ты можешь возненавидеть меня. За то, чем я мог бы стать. Чем я все еще стать могу. Ты можешь желать мне смерти — или спасения. Мэллори. Лишь тебе решать, я стану для тебя тем, кем ты захочешь.
ТРЕБОВАНИЯ К СОИГРОКУ:
Минимальная постовая активность: | Минимальная флудовая активность: | Предполагаемая тема пробного поста: |
Все началось с приглашения. С картонного белого прямоугольника размером с половину ладони, с изящной каллиграфической надписью, состоящей из адреса и фразы, от которой вдоль позвоночника пробежали мурашки. «Мы знаем, кто ты.»
Майкл выбросил картонную карточку в мусорное ведро, собрал вещи и перебрался в другой мотель — снял маленькую комнату на втором этаже над небольшим шумным баром. По вечерам из него доносились звуки джаза, какая-то девушка пела прекрасным голосом. За газовыми занавесками скрывался крошечный, как местная уборная, балкон — а уже с него открывался вид на улицу. Новый Орлеан. Родина жестоких убийств и страшных легенд. Дровосек, перерезавший местных в прошлом веке, жестокие жертвоприношения близ старинного кладбища. И нескончаемый карнавал, на котором с живыми вышагивают и лоа.
Майкл не мог не признать: этот город очаровал его. Заставил поселиться в библиотеке, перечитывая истории об утонченных вампирах и магии вуду, провести часы на кладбище, зарисовывая надгробия и грустных разбитых ангелов с изуродованными от времени лицами.
Приглашение же заставило его испугаться. Особенно, когда вторая такая же карточка появилась на прикроватной тумбочке через пару дней. Словно из ниоткуда — и все тот же белый картон, та же надпись. Только теперь во фразе «мы знаем, кто ты», Лэнгдону померещился смех. Страх на вкус оказался как липкий сироп от кашля, привкус его растекся по языку, проник в глотку. Деться от него было некуда.
Третья карточка выпала из библиотечной книги, когда он снял ее с полки. Потрепанный томик, посвященный оккультным знаниям. Он вздрогнул, подняв картонку, а после решительно спрятал в карман. Поставил книгу на месту…
...и спустя несколько часов оказался здесь.
Старинный особняк на Первой Улице — это удушливый запах магнолий в разросшемся неухоженном саду, это проблеск тронутого ряской пруда меж густых зарослей — где-то сбоку, недалеко от покосившейся с временем веранды. Старое дерево, разбухшие от сырости колонны, поддерживающие крыльцо. Признаки колониального стиля, резные эркеры на окнах. От некогда роскошного цвета стен остался поблекший оттенок лаванды. Только мансардная башенка выделялась зеленью относительно свежей краски.
Ворота оказались не заперты. Похоже было, что еще недавно створки их надежно сцепляла толстая ржавая цепь, но сейчас ее надкушенные останки свисали до земли, и пройти во двор труда не составляло. Майкл вошел.
Он давно заметил: старые дома — хорошие рассказчики. У них есть своя история, которую не терпится рассказать. И едва он ступил на территорию, захваченную заросшим садом, он почувствовал: в этом месте властвовали не только цветы, но и безраздельно правила смерть. В глубине темных окон ему почудились ломкие силуэты, мигнул огонек за шторой мансарды. Вечер лег на крышу особняка подобием одеяла — и душная болотистая прохлада разлилась в воздухе.
Майкл прошел дальше — по старой, занесенной опавшими листьями дорожке, вглубь двора. Туда, где под розоватой сенью цветом блестел пруд. Некогда безупречная каменная чаша поросла кувшинками и ряской, приобретя зеленоватый цвет. Если когда-то здесь и обитало что-то живое, сейчас от него осталась лишь смутная тень. Майкл выпрямился, взглянул на дом… казалось, дом посмотрел в ответ — каждым своим окном, почти радушно скрипнул дверными петлями. На пыльных ступенях веранды покоились лепестки отцветших магнолий.
Прошло, должно быть, не больше получаса, когда ворота скрипнули вновь. За их ржавым протестом послышался звук шагов, и Лэнгдон обернулся. Он не ослышался? Незнакомка приняла его за хозяина?
— Простите, я… не понимаю, о чем вы, — отозвался молодой человек. Он не знал, можно ли назвать путаницу смущающей или лестной — неужели он походил на владельца? Он вытащил из кармана карточку и протянул девушке, — меня тоже… пригласили. Возможно, это чья-то глупая шутка.
Он замер с картонной картой в руке, чувствуя, как неловкость постепенно связывает руки. Голос звучал хрипло, как у человека, редко говорящего с людьми. Усталый вид выдавал бродягу — спутанные светлые волосы, падающие на лицо, свежая щетина на подбородке. Девушка же куда больше походила на местную — на кого-то, кто живет не в скудной гостиничной клетке. Она была красива, более того — в этой красоте мерещилось что-то хищное, и магия под ребрами уже скреблась опасливым зверем.
А в удушливой вечерней тишине раздался протяжный скрип захлопнувшихся ворот.