эти дети мне нужны со стороны менторки второго дистрикта,  их набрасываю максимально прозрачно, даже фамилии оставляю на ваше усмотрение. сюжетно у нас будет небольшой простой в играх, где у трибутов будут шансы продемонстрировать себя со всех сторон. что предполагает большое количество работы с командой, со мной в том числе. учитывая то, с чем мы имеем дело – нормально не будет, но будет ужасно. при наличии должной заинтересованности, мы с вами здесь, чтобы побеждать.
также обращаю ваше внимание на то, что на 25ой квартальной бойне трибуты выбирались самими жителями дистриктов, потому сразу думаем, где ваша жизнь свернула не туда.
по моим соображениям.

нерон:
- из моих пожеланий, темная лошадка и мальчик-убивашка. вероятнее всего на игры попал потому что по умолчанию считался криповым ребенком, и его сбыли буквально из серии с глаз долой из сердца вон.
- достаточно скилловый, но лучше всего становится незаметным, искать его где угодно – искать черную кошку в темной комнате.
- давайте сделаем его мастером над тенями, с наступлением темноты превращается в машину для убийств. по факту находится в ужасе и переживается экзистенциальный кризис 90 процентов времени.
- проходил обучение, не успел его закончить, лучше всего справляется с ночной охотой, резать и стрелять – пожалуйста. общаться? давайте кто-нибудь другой.

галатея:
- лапочка-дочка, в академиях не обучалась и вообще прекрасно жила во втором, поскольку родители у нее были при должностях. народная истина гласит, что заберите у меня одну корову, чтобы у соседа две сдохло. на игры попала именно потому что слишком красивая, слишком богатая, слишком хорошо жила.
- мне нравится думать, что в каждой миленькой лапушке сидит та, кого в конце приличной истории сжигают на кострах. железный характер, крайняя степень эгоизма и осмотрительности. сделает все, на что способна и все, на что ее хватит.
- навык обращения с оружием оставлю вам, впрочем он маловероятен, а вот навык вить веревки из всех, кто попадается на пути – несомненный. плюс сияющая персоналити. эта девочка продаст себя хорошо даже если выпустить ее на люди в мешке с картошкой.
- неиронично имеет четкий план выиграть на играх и остаться в капитолии в качестве сначала чьей-то любовницы, дальше как получится. но во второй дистрикт ее амбиции не помещаются.

все это можно повернуть на 180 градусов и обсудить со мной, наше знакомство скорее всего будет недолгим. но продуктивным.

не знает, что мы живем втроем.
или шюджи знает, но молчит, и сводит с ума, сводит с ума, играет, и пусть.
шюджи говорит: ты свободна, моя маленькая jailbird.
тетта говорит: ты – оружие, инструмент и должна быть благодарна, делай что говорят.
они друг другу противоречат, и безусловная чуйка говорит тебе, что врут они оба, но это неважно, это неважно, тебе хочется простых вещей.
тебе ничего не хочется.
ты послушно открываешь рот, позволяя шюджи закинуть туда таблетки. ты улыбаешься, когда шюджи вытаскивает тебя из петли, в последнюю секунду, хохочешь и молотишь по ней кулаками. ты плачешь, когда вы трахаетесь, ты рычишь, когда тетта называет тебя шлюхой – ревность такая злая подруга, тет-та. ревность сожрет тебя.
у ревности будет твое лицо, потому что тетта скажет про ревность, про кейске, про то, что уж ты-то должна знать о том, что ревность убивает.
где твоя девочка, ханемия?
у тетты тело такое легкое, ты можешь поднять ее за шею, одной рукой, сжимать и ждать, пока в глазах сотрется и холодная ярость, и появится боль, и за болью – за болью словно молочная пенка, страх.
«назови ее по имени, тетта, я прикончу тебя. я буду хреначить твоей не в меру умной головой об пол до тех пор, пока не треснет.»
ваш интимный момент нарушается, появляется шюджи, появляется маленькая подружка кейске – матсуно? так? но ее костюм сидит безупречно, и пока шюджи пытается расцепить твою хватку, дать тетте хоть немного воздуха, ты думаешь о том, что шюджи эту сучку по-своему любит, она не успокоится, и шюджи тоже, а значит колесо продолжает вращаться, и кармический долг настигнет нас всех однажды.
шюджи больше тебя, шюджи умеет говорить так, что ты слушаешься, птичка моя, тебе бы передохнуть, и чего ты так взбесилась.
но ты смотришь на матсуно, ее стрижка, ее огромные глаза, и ее губы – и ты знаешь, кейске была здесь, ты узнаешь людей, отмеченных кейске даже раньше, чем они узнают тебя – ты забрала ее. твоя вина. ты.
кейске ждет тебя на другом конце веревки, кейске ждет тебя на дне бассейна, кейске ждет тебя на крыше высотки,
кейске ждет тебя, твоя сшитая не по мерке, огромная, заебавшаяся тень.
шюджи получает какую-то извращенную форму удовольствия от подобных ситуаций, ты знаешь, кем она предпочла бы тебя видеть – удобной, затраханной, напичканной наркотой. чего шюджи не знает, ты бы ей позволила, но это мерзкое ощущение живущее у тебя под кожей, армия муравьев, и по ночам ты тормошишь шюджи, ты тычешься лицом в ее шею, ты повторяешь, не могу спать, не могу спать, вытащи.
но в конечном итоге тетта – это всегда проблема шюджи, а тебя уводит матсуно и ее руки маленькие, ее маникюр, ее сережка, тебе кажется, что даже там ты видишь «кб», и тебя тошнит.
«хочешь убить меня, а? матсуно?»
и она смотрит на тебя словно на дурочку, и ее глаза режут так глубоко, что ты бы встала для нее на колени прямо здесь, и ты помнишь этот взгляд где-то. откуда-то. у тюрьмы, когда шюджи тащит тебя за ручку как истерящего ребенка.
ты хочешь спросить ее. маленькая матсуно. бесстрашная матсуно.
ты хочешь спросить ее.
ты была там? когда кейске целовала тебя, она говорила обо мне?
но матсуно упаковывает тебя в такси, на безопасное расстояние и говорит:
«думаешь, баджи-сан хотела бы этого, ханемия?»
я бы хотела. думаешь ты.
я бы хотела, чтобы кейске скучала по мне там.
фигура матсуно скрывается за поворотом и в ее позе, в развороте ее плеч, ты видишь эту несокрушимую уверенность, с которой она продолжает волочить свою любовищу, которая никогда не найдет адресата.
ты причина.
у вас есть правило, тебе нельзя принимать ничего без шюджи, потому что она знает, что ты не остановишься «и ладно если ты сдохнешь, тора, но овощ мне точно не нужен.»
тебе никто не нужен, огрызаешься ты, и вскрываешь любимую бутылку шюджи, у нее удивительная тяга к сладкому, но ты делаешь глоток прямо из горла, и тебе смешно.
и ты думаешь об испуганных глазах тетты, думаешь о зацелованных губах матсуно, о том, как шюджи шепчет тебе в ухо что-то успокаивающее.
шюджи возвращается домой поздно, выглядит заебанной до крайности, усталость сочится сквозь ее глазницы, чтобы увидеть тебя, потрепанную и полуголую, посреди вашей гостиной – шюджи не собирала бездомных котят, только бездомных птичек на проволоке.
и когда ты бросаешься к ней, не спотыкаешься, тело все еще помнит недавний танец, разогретое и теплое, и ты хохочешь.
— ну теперь. теперь-то. скажи мне. теперь-то тетта меня убьет?
и ты запрокидываешь голову, это так смешно, но даже тогда ты не видишь ее глаз, ты целуешь ее шею и улавливаешь остаточный аромат парфюма, им пропахла твоя кожа и твои волосы.
— наконец-то.
шепчешь ей доверительно и целуешь под ухом.
шюджи не знает, что вы живете втроем.
кейске смотрит на вас с дивана, ее глаза мертвые, мертвые, она не дает тебе притвориться ни на секунду, ее глаза мертвые, и она смотрит на тебя.
кейске ждет.
и все равно требует остаться, но я не хочу, не хочу, забери меня.
я хочу быть там, где ты.

marisa [мариса - 17] [emma myers] [indent] » 3rd district полюби, полюби мои розовые сны мои демоны в постели не дают мне дальше жить через боль посмотри, я теперь один из них мои дни черчёны мелом, их ты просто сотри

да. заявка, как бы, одна, но их как бы две.
так вышло. я люблю клише и не скрываю этого.
что могу сказать по ситуации. во-первых, причины, мотивацию, личные моменты всегда можно поменять, я не пытаюсь поставить вас в какие-то рамки. вот - не выходите за их пределы. если вдруг вы такие “о, хочу играть дженну, но не хочу играть эту историю”, я не против того, чтобы обсудить этот момент. будем считать, что это скелет, примерная идея, направление, вдруг вы вдохновитесь и решите, что хотите страдать. (а вдруг).
во-вторых, я ваш ментор, но я понятия не имею, что мне с этим делать. я могу сейчас сказать, что мы постараемся выиграть в квартальной бойне и вернуть вас домой, но это не точно. уповаем на то, что в сюжете 25 игры искусственно затягиваются (король умер, да здравствует король), плюс всегда есть прошлое (плюс если потенциально мертвого трибута недостаточно, всегда можно взять еще одного персонажа), то есть, на поиграть событий хватит. со стороны взаимодействия трибут-ментор я готов с вами поиграть, не обещаю безумный темп игры, но что-то обещаю.
кроме меня у нас в дистрикте присутствует стилист, возможно, что-то организуется с ним. второй трибут и второй ментор пока отсутствуют как класс, но может быть будет какой-то порыв с вашей стороны.. или что-то совместно придумаем.
и я не буду обещать золотых гор, будет прям прикольно, если вы придете и будете готовы еще куда-то вписаться, с кем-то пообщаться, как-то себя развлечь. я очень постарался бы помочь, но самостоятельность приветствуется тоже.
п.с. имена не принципиальны.

вопросов не становится меньше. кажется, с количеством информации они только начинают множиться.
кажется, что это такой снежный ком, который становится все больше, который все быстрее несётся в сторону янлина. едва ли у него есть шанс от него спрятаться. избежать столкновения.
рано или поздно.. его погребёт под ним. и совершенно не ясно, есть ли хоть какой-то шанс быть к этому готовым.
янлин кивает, принимая одежду из рук луаня. хорошо, это простая часть - та, где стоит просто выполнять элементарные действия. это то, с чем он сможет справиться.
янлин не торопится одеваться, возможно, ему стоит попытаться, подумать. понять.
он спускает воду в ванне и какое-то время просто остается сидеть на ее бортике, смотря куда-то перед собой.
что он имеет в итоге? хотел ли он понять, собирается ли луань платить за его пребывание здесь? возможно.
понял ли он, что имел в виду эш, называя его очередным? определенно, да.
и с этим.. кажется, с этим стоило что-то делать. янлин не думал, не считал луаня кем-то ужасным, способным заставить человека делать что-то против его воли (если быть до конца честным, янлин в целом не очень представляет, что существует человек, который мог бы луаню отказать). и в целом информация о том, что луань тоже.. покупал кого-то, она не была чем-то таким, что могло бы что-то поменять.
это все еще был луань. это все еще был лучший человек в жизни янлина. не имело значения, насколько он предвзят и необъективен. это просто был луань, этого было достаточно.
и это было простой частью. простой частью, которую, возможно, он не должен был принимать вот так, но. он уже это принял.
куда сложнее - страшнее - было понять то, что будет дальше с ним самим.
янлин дергается, когда понимает, что уронил на пол одежду, пока пытался что-то понять. судя по тому, что полотенце на нем стало неприятно влажным, он провел так довольно много времени. а ведь луань сказал, что будет его ждать.
что-то внутри начинает колоть от мысли, что луань его ждет, заставляя довольно бодро выбраться из полотенца и натянуть на себя вещи луаня. вещи луаня, которые пахнут луанем.
приходится подвернуть резинку на штанах - они ему немного длинноваты (ну, конечно, с ногами луаня, было бы странно, если бы было иначе), прежде чем выйти из ванной.
это кажется таким странным, что у янлина опять - в очередной раз за сегодняшний вечер - перехватывает дыхание. он уже был здесь - в спальне луаня - но в прошлый раз.. едва ли в прошлый раз вообще существовало что-то кроме самого луаня.
а теперь у этого места появилась какая-то общая картинка, которая, впрочем, никак не влияет на стремление янлина смотреть только на луаня.
как будто он может не.
и это сейчас почти физически больно. настолько он близкий, домашний, уютный. кажется, красивее янлин и не видел никогда.
кажется, ему больше и не требуется ничего, только иметь вот такую жизнь рядом с луанем.
и от этого горько.
он ведь не должен забывать, не должен обманывать себя.
янлин мотает головой, - нет, я не хотел один.., - получается поспешно, даже немного панически. хочется отвести взгляд, все снова становится смущающим, но янлин смотрит.
их - его - время все еще ограничено.
- я скучал, не был уверен, что мы снова увидимся, смотрел твое шоу. - он не уточняет, сколько раз, не говорит, что пытался перекрыть красивой картинкой все свои кошмары. он не хочет казаться еще ненормальней, чем он уже.. - ты там очень красивый. и сейчас.. красивый.
янлину стоило бы остановиться. но он не может.
не сейчас.
он даже машинально касается рукава футболки после слов луаня про плечи. она - футболка - действительно несколько тесновата, но янлин не думал об этом до этого момента. он почти спрашивает, не испортит ли он ее (не растянет?), или, может быть, ему стоит извиниться? за плечи? но луань продолжает.
луань говорит про юйлуна (янлин кивает, янлин успевает улыбнуться, ему нравится стилист их дистрикта, хотя иногда он немного и пугающий. и тогда он был действительно очень расстроен из-за того, что янлин стал шире в плечах, янлин даже честно извинялся, он не подумал, не делал это специально, он просто.. пытался не сойти с ума?), луань говорит про жатву, про следующие игры.
и этого оказывается достаточно. как будто пазл складывается.
и неважно, совершенно, неважно, что было до. янлин принимает все это просто.
это такие мелочи по сравнению с новыми реалиями его жизни. но.
скоро будут новые игры - янлин не думает сейчас о том, чем это обернется для него, хотя, на какое-то мгновение грудь стискивает от нехватки воздуха - скоро будет кто-то еще? ведь так? еще один победитель.
еще кто-то, кто заинтересует капитолий. возможно, куда сильнее, чем интересует янлин. и это - ужасно по отношению к новому победителю - должно приносить облегчение.
должно давать какую-то надежду.
вот только. будет кто-то следующий? в этой спальне, в этой ванной, в этой квартире.
янлин понимает, что не имеет права ревновать, но.
возможно, луань не будет заботиться больше ни о ком так, как заботится о нем, ведь все остальные не были его трибутами. вот только все остальные и не доставляли столько проблем, да?
их ведь не надо было спасать.
янлин думает - все они, возможно, в, чем-то лучше него, сильнее, умнее, красивее, менее проблемные. вряд ли кого-то еще привозят ночью под дверь луаня.
вряд ли ему приходится… - прости. - янлин испытывает огромное желание извиниться, за себя, за ситуацию, даже за собственную ревность.  он садится на край кровати, смотрит на луаня снизу вверх. ему хочется объяснить, но в тоже время не хочется.
все еще не хочется тратить их время на жалость к себе, на бессмысленные страдания.
- можно я…?, - он тянется к луаню, берет его за руку, заставляя подойти ближе, отбрасывает в сторону несчастную подушку и обнимает луаня, утыкаясь лицом ему в живот. так неудобно говорить - приходится повернуть голову, прижаться щекой к животу. на самом деле, он не то, чтобы знал, как сказать. попросить? покупать его? пообещать, что он сделает все, что угодно? янлин сглатывает.
- но мы же будем видеться?.. я.. бы хотел, то есть.. если хочешь ты. я пойму, если нет, правда. я понимаю. - едва ли янлин выглядит понимающим сейчас, когда буквально отказывается разжимать объятия и отпускать луаня. но он отпустит. если луань скажет.. как только он скажет. - просто.. в прошлый раз.. я подумал, что тебе было хорошо со мной.
или луань просто слишком хороший человек, который не стал расстраивать янлина. в конце концов, янлин все еще здесь.

хибари нравится запах чужого пламени — кея о нем непременно подумает позже. у савады пламя пахнет небом над намимори и самую капельку воздухом после дождя, сладковато-свежим озоном, от которого легче дышится. у дино пламя пахнет солнцеликой сицилией и горячим итальянским небом, а кожа — шоколадом, сандаловым деревом и немного антисептиком. у такеши пламя пахнет дождем над храмом и мокрым железом самурайского клинка. у мукуро пламя пахнет всем, чем он захочет, но с каждым годом хибари все сильнее проникает сквозь его ложь и чует запах пряного болота и каких-то химикатов. у занзаса пламя пахнет совсем по-другому. пламя занзаса пахнет лесным пожаром и грохочущим во время тайфуна ветром. хибари втягивает полной грудью — хибари любит тайфуны. когда в его день рождения запускают карпов в небо, хибари нравится смотреть, как тайфун срывает их в черные от свинцовых туч небеса. хибари находит это символичным. спать во время тайфуна очень приятно. хибари нравится рев ветра. хибари устраивает запах. пламя сильное. хибари скалит пасть и слегка наклоняется вперед, чтобы почуять больше. запах паленой плоти доводит хибари до состояния предсмертного экстаза. других, вероятно — до предсмертной агонии. у хибари иное восприятие вопроса.

когда хибари сражается с такеши ради тренировок, реборн вкрадчиво такеши советует. реборн вкрадчиво говорит, что с хибари сложно. хибари очень быстро анализирует не только поле боя, но и своего противника. мозг хибари так устроен — хибари из хищника поднимается в безраздельные сверххищники год за годом. хибари в состоянии быстро выработать стратегию. хибари в состоянии быстро найти слабые места. хибари в состоянии менять тактику. хибари — не сапер, хибари — сверххищник. хибари может ошибиться, пережить это — и выйти победителем. хибари может позволить себя ударить, чтобы подобраться. хибари с цепи не срывается — в вонголе нет цепи для хибари. хибари не дает передохнуть — если речь не о без секунды трупах в каком-то помещении. они — передохнут. ударение довольно однозначное. реборн понимает, что хибари нужно сражаться, что ему это жизненно необходимо. потому что у хибари не смесь двух типов пламени — у него каждое отдельно взятое пламя чистейшей пробы и невероятного давления. оно хибари изнутри мучает — потому что не может найти успокоения. облака без неба не существуют как концепция. облака без неба — это маленькие барашки без лужка. дыхание умирающее на морозе. хибари нужно сражаться с кем-то, кто займет его достаточно, чтобы сорвать большую часть пламени. коробочка уже слабо помогает. кольцо тоже. хибари некуда девать. поэтому все зачистки — для хибари. чтобы он сорвался — и это было полезно. хибари из самого сильного хранителя семьи становится постепенно не менее большой опасностью. у хибари все больше опыта — и убить его все труднее. хибари нужно сорваться — чтобы кости перестало ломить. пусть лучше ломит от удара, чем изнутри. хибари неосознанно хочет, чтобы это кончилось поскорее. хибари часто спит — чтобы не чувствовать. хибари вдалбливает оружие до мясного чвокания — чтобы заглушить дробь в ушах от рева собственного пламени. иногда хибари кажется, что он сходит с ума.

но сейчас — сейчас хибари хорошо. хибари довольно выдыхает, когда ему прилетает в солнечное сплетение — хибари не больно. хибари хорошо. хибари нравится сражаться с занзасом — хибари или заснет, или сорвет все, что его гложет, чтобы спокойно жить. хибари примеряется в ответ — подпускает ближе. хибари хочет промять занзасу ребро за ребром. хибари хочет сломать занзасу хребет. хибари хочет загрызть его. хибари безмерно и безумно хочет очень много. от занзаса — больше. реборн хибари все меньше интересен. занзас остается гештальтом. хибари приятно его закрывать. хибари безмятежен и спокоен. но он правда рад. хибари хочет переломать занзасу пальцы и выбить зубы — по лицу хибари бьет. хибари плевать, куда бить, если там можно что-то сломать. нос хибари закономерно ломает в ответ на сломанную ключицу. хибари нравится это чувство. кость ходит ходуном — и хибари это приятно.

хибари не нравится только одно. что занзас сражается пламенем, но не оружием. хибари хочет больше — хибари всегда нужно больше. иначе хибари приспособится. иначе выработает тактику. реборн был этим интересен — леон буквально любое оружие. но без него опций меньше. хибари знает — в течении нескольких лет он сможет подмять реборна (знает и реборн). реборн никогда не был гештальтом. занзас должен взяться за оружие.

хибари замирает в нескольких шагах и поводит плечами (до упоительно болезненного движения ключицей, хибари давно не чувствовал себя до такой степени живым)

— вытащи, — хибари смотрит спокойно и слегка поводит плечом, о, как же ему начинает нравится это скребущее чувство, как ему забавно чувствовать пули у лопатки, хибари судорожно выдыхает и едва заметно улыбается, хибари не просит, хибари не требует, хибари просто констатирует факт, у хибари голос терпеливый и спокойный, вкрадчивый, хибари так голоден, что хочет сожрать всего занзаса целиком, — вытащи свое оружие.

потому что хибари не видит причин не убивать. хибари не видит причин сдерживаться — хибари сам не чувствует, как собственное пламя раздувается, как ползет по венам к самому сердцу, чтобы спалить в нем все без остатка, хибари так приятно разделить с кем-то запах крови впервые, хибари впервые вообще соглашается с кем-то делить территорию. хибари не убивает взглядом и не режет — плавит и топит в крови. от потери собственной крови хибари не плохо и не больно. у хибари слегка темнеет в глазах — и ему от этого ужасающе приятно. хибари приятно вспоминать, что в нем осталось человечного.

Голодные игры не заканчиваются после арены. Только начинаются.

Это ужасное, болезненное осознание приходит далеко не сразу. И именно тогда живые завидуют мёртвым, а победители более поздних игр завидуют ранним. Тем, кто участвовали в первой десятке. Те, кто погибли, и те, кого оставили в покое.

Мэгс не повезло. По всем фронтам. Мало того, что её игры были переходными, так ещё и она отправилась в первый тур победителей. Видела боль в глазах других людей. Боль, что именно она выжила, а не другие.

И так из года в год.

Выживших на арене становилось всё больше, а количество жертв увеличивалось в геометрической прогрессии. И никто не мог остановить эту беспощадное, безжалостное шоу.

И мало того, что ты – участник игр, после «победы» предстоит ещё и менторство. Каждый год готовить молодых трибутов на смерть. И только один из них выживет и вернётся. У ментора даже шанса нет вытащить обоих, а значит лучше не привязываться.

И, конечно же, это так больно – не привязываться. Осознавать, что два подростка как скот на убой. На потеху развратной сумасшедшей публики Капитолия.

Неужели игры – навсегда? Неужели они никогда не остановятся?

После двадцать третьих Голодных игр победители вновь отправляются в очередной тур. У Мэгс это далеко не первый. В такие моменты хочется просто затеряться, исчезнуть. Сбежать.

Но мы в очередной раз выходим улыбнуться. Улыбнуться и помахать рукой. Поблагодарить Капитолий за подаренную возможность. Возможность жить счастливой и богатой жизнью.

Улыбка превращается в усмешку. Деньги окровавлены смертями. Каждый победитель – убийца. Каждый платит собой, своей жизнью и телом. Разве это счастье?

Скоро долбанный тур закончится. Скоро можно будет вернуться «домой» и провести несколько дней в тишине. Пожить простой жизнью. Хотя бы притвориться.

В одном из помещений Мэгс замечает растерянного молодого парня. Хмурится, пытаясь вспомнить кто он – ужасная память на лица. Её осеняет – победитель последних двадцать третьих игр. Вроде бы стоит просто пройти мимо, оставить его в покое, со своими терзаниями и осознаниями, но Мэгс не может.

Ей и самой не хватало взрослого, кто прошёл через тот ад, что прошла она. Взрослого, кто бы поддержал в трудный момент.

– Эй, – обращает на себя внимание Мэгс. – Ты как? Для тебя это в первый раз…